В течение пятнадцати лет начальником Тайной канцелярии был граф Александр Иванович Шувалов, двоюродный брат Ивана Ивановича Шувалова, фаворита императрицы. Александр Шувалов – один из ближайших друзей юности цесаревны Елизаветы – с давних пор пользовался ее особым доверием. Когда Елизавета Петровна взошла на престол, Шувалову стали поручать сыскные дела. Сначала он работал под началом Ушакова, а в 1746 году заменил заболевшего шефа на его посту.

В сыскном ведомстве при Шувалове все осталось по-прежнему: налаженная Ушаковым машина продолжала исправно работать. Правда, новый начальник Тайной канцелярии не обладал галантностью, присущей Ушакову, а даже внушал окружающим страх странным подергиванием мускулов лица. Как писала в своих записках Екатерина II, «Александр Шувалов не сам по себе, а по должности, которую занимал, был грозою всего двора, города и всей империи, он был начальником инквизиционного суда, который звали тогда Тайной канцелярией. Его занятие вызывало, как говорили, у него род судорожного движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица от глаза до подбородка всякий раз, как он был взволнован радостью, гневом, страхом или боязнью».

Шувалов не был таким фанатиком сыска, как Ушаков, на службе не ночевал, а увлекся коммерцией и предпринимательством. Много времени у него отнимали и придворные дела – с 1754 года он стал гофмейстером двора великого князя Петра Федоровича. И хотя Шувалов вел себя с наследником престола предупредительно и осторожно, сам факт, что его гофмейстером стал шеф тайной полиции, нервировал Петра и его супругу. Екатерина писала в своих записках, что встречала Шувалова всякий раз «с чувством невольного отвращения». Это чувство, которое разделял и Петр Федорович, не могло не отразиться на карьере Шувалова после смерти Елизаветы Петровны: став императором, Петр III сразу же уволил Шувалова от его должности.

Правление Петра III(декабрь 1761 – июнь 1762) стало важным этапом в истории политического сыска. Именно тогда запретили «Слово и дело!» – выражение, которым заявляли о государственном преступлении, и была ликвидирована Тайная канцелярия, работавшая с 1731 года.

Решения императора Петра III, пришедшего к власти 25 декабря 1761 года, были подготовлены всей предшествующей историей России. К этому времени стали заметны перемены в психологии людей, их мировоззрении. Многие идеи Просвещения становились общепризнанными нормами поведения и политики, они отражались в этике и праве. На пытки, мучительные казни, нечеловеческое обращение с заключенными стали смотреть как на проявление «невежества» прежней эпохи, «грубости нравов» отцов. Внесло свою лепту и двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны, которая фактически отменила смертную казнь.

Опубликованный 22 февраля 1762 года знаменитый манифест о запрещении «Слова и дела» и закрытии Тайной канцелярии явился, несомненно, шагом власти навстречу общественному мнению. В указе откровенно признавалось, что формула «Слово и дело» служит не благу людей, а их вреду. Уже сама такая постановка вопроса была новой, хотя при этом никто не собирался отменять институт доносительства и преследования за «непристойные слова».

Большая часть манифеста посвящена пояснению того, как отныне нужно доносить об умысле в государственном преступлении и как властям следует поступать в новой обстановке. Это наводит на мысль, что речь идет не о коренных преобразованиях, а лишь о модернизации, совершенствовании политического сыска. Из манифеста следует, что все прежние дела по сыску запечатываются государственными печатями, предаются забвению и сдаются в архив Сената. Только из последнего раздела манифеста можно догадаться, что Сенат становится не только местом хранения старых сыскных бумаг, но учреждением, где будут вестись новые политические дела. Однако манифест все-таки очень невразумительно говорит о том, как же теперь будет организован политический сыск.

Все становится ясно, если обратиться к указу Петра III от 16 февраля 1762 года, которым вместо Тайной канцелярии учреждалась особая экспедиция при Сенате, куда перевели всех служащих Тайной канцелярии во главе с С. И. Шешковским. А шесть дней спустя появился манифест об уничтожении Тайной канцелярии.

Тайная экспедиция в царствование Екатерины II (1762– 1796) сразу заняла важное место в системе власти. Возглавил ее С. И. Шешковский, ставший одним из обер-секретарей Сената. Екатерина II отлично понимала важность политического сыска и тайной полиции. Об этом говорила императрице вся предшествовавшая история России, а также ее собственная история вступления на трон. Весной и летом 1762 года, когда проходила реорганизация ведомства, сыск оказался ослаблен. Сторонники Екатерины почти в открытую готовили путч в ее пользу, а Петр III не имел точных сведений о надвигавшейся опасности и поэтому только отмахивался от слухов и предупреждений на этот счет. Если бы работала Тайная канцелярия, то один из заговорщиков, Петр Пассек, арестованный 26 июня 1762 года по доносу и посаженный под стражу на гауптвахту, был бы доставлен в Петропавловскую крепость. Поскольку Пассек был личностью ничтожной, склонной к пьянству и гульбе, то расспросы с пристрастием быстро развязали бы ему язык и заговор Орловых был бы раскрыт. Словом, Екатерина II не хотела повторять ошибок своего мужа.

Политический сыск при Екатерине II многое унаследовал от старой системы, но в то же время появились и отличия. Все атрибуты сыска сохранялись, но применительно к дворянам их действие смягчалось. Дворянина отныне можно было подвергнуть наказанию, только если он «перед судом изобличен». Освобождался он и от «всякого телесного истязания», а имение преступника-дворянина не отбирали в казну, а передавали его родственникам. Однако закон всегда позволял лишить подозреваемого дворянства, титула и звания, а потом пытать и казнить.

В целом концепция госбезопасности времен Екатерины II была основана на поддержании «покоя и тишины» – основы благополучия государства и подданных. Тайная экспедиция имела те же задачи, что и предшествовавшие ей органы сыска: собирать сведения о государственных преступлениях, заключать преступников под стражу и проводить расследование. Однако екатерининский сыск не только подавлял врагов режима, «примерно» наказывая их, но и стремился с помощью тайных агентов «изучать» общественное мнение.

Наблюдению за общественными настроениями стали уделять особое внимание. Это было вызвано не только личным интересом Екатерины II, желавшей знать, что о ней и ее правлении думают люди, но и новыми представлениями о том, что мнение общества нужно учитывать в политике и, более того, нужно контролировать, обрабатывать и направлять его в нужное власти русло. В те времена, как и позже, политический сыск собирал слухи, а потом обобщал их в своих докладах. Впрочем, уже тогда проявилась характерная для тайных служб черта: под неким видом объективности «наверх» поставлялась успокоительная ложь. Чем выше поднималась информация о том, что «одна баба на базаре сказала», тем больше ее подправляли чиновники.

В конце 1773 года, когда восстание Пугачева взбудоражило русское общество и вызвало волну слухов, были посланы «надежные люди» для подслушивания разговоров «в публичных сборищах, как то в рядах, банях и кабаках». Главнокомандующий Москвы князь Волконский, как каждый начальник, стремился, чтобы картина общественного мнения во вверенном его попечению городе выглядела для верховной власти по возможности более симпатичной, и посылал государыне вполне успокаивающие сводки о состоянии умов в старой столице, выпячивая патриотические, верноподданнические настроения москвичей. Традиция подобной обработки агентурных сведений была, как известно, продолжена и в XIX веке. Думаю, что императрица не особенно доверяла бодрым рапортам Волконского. В глубине души государыня явно не имела иллюзий относительно любви к ней народа, который называла «неблагодарным».

Влияние властей на общественное мнение состояло в утайке от него (впрочем, тщетной) фактов и событий и в «пускании благоприятных слухов». Следовало также вылавливать и примерно наказывать болтунов. Екатерина не упускала возможности выведать и наказать распространителей слухов и пасквилей о ней. «Старайтесь через обер-полицмейстера, – пишет она 1 ноября 1777 года о каком-то пасквиле, – узнать фабрику и фабрикантов таковых дерзостей, дабы возмездие по мере преступления учинить можно было». Петербургскими «вралями» занимался Шешковский, а в Москве это дело императрица поручила Волконскому.

Отчеты и другие документы политического сыска Екатерина читала в числе важнейших государственных бумаг. В одном из писем в 1774 году она писала: «Двенадцать лет Тайная экспедиция под моими глазами». И потом еще более двух десятилетий сыск оставался «под глазами» императрицы.

Екатерина II считала политический сыск своей первейшей государственной «работой», проявляя при этом увлеченность и страстность, которые вредили декларируемой ею же объективности. В сравнении с нею императрица Елизавета кажется жалкой дилетанткой, которая выслушивала краткие доклады генерала Ушакова во время туалета между балом и прогулкой. Екатерина же знала толк в сыске, вникала во все тонкости того, «что до Тайной касается». Она сама возбуждала сыскные дела, ведала всем ходом расследования наиболее важных из них, лично допрашивала подозреваемых и свидетелей, одобряла приговоры или выносила их сама. Получала императрица и какие-то агентурные сведения, за которые исправно платила.

Под постоянным контролем Екатерины II шло расследование дела Василия Мировича (1764), самозванки «княжны Таракановой» (1775). Огромна роль императрицы при расследовании дела Пугачева в 1774-1775 годах, причем она усиленно навязывала следствию свою версию мятежа и требовала доказательств ее. Самым известным политическим делом, которое было начато по инициативе Екатерины II, стало дело о книге А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790). Императрица приказала разыскать и арестовать автора, прочитав только тридцать страниц сочинения. Она еще работала над своими замечаниями по тексту книги, ставшими основой для допроса, а сам автор был уже «препоручен Шешковскому». Направляла государыня и весь ход расследования и суда. Через два года Екатерина руководила организацией дела издателя Н. И. Новикова. Она давала указания об арестах, обысках, сама сочинила пространную «Записку» о том, что надо спрашивать у преступника. Наконец, она сама приговорила Новикова к 15-летнему заточению в крепости.

Екатерина, женщина образованная, умная и незлая, обычно следовала девизу «Будем жить и дадим жить другим» и весьма терпимо относилась к проделкам своих подданных. Но иногда она вдруг взрывалась и вела себя как богиня Гера – суровая хранительница нравственности. В этом проявлялась и традиция, согласно которой самодержец выступал в роли Отца (или Матери) Отечества, заботливого, но строгого воспитателя неразумных детей-подданных, и просто ханжество, каприз, плохое настроение государыни. Сохранились письма императрицы разным людям, которым она, по ее же словам, «мыла голову» и которых предупреждала с нешуточным гневом, что за такие дела или разговоры она может заслать ослушника и «враля» куда Макар телят не гонял.

При всей своей нелюбви к насилию, Екатерина порою переступала грань тех моральных норм, которые считала для себя образцовыми. И при ней оказались возможны и допустимы многие жестокие и «непросвещенные» методы сыска и репрессий, к которым прибегали власти всегда, начиная с бесстыдного чтения чужих писем и кончая замуровыванием преступника заживо в крепостном каземате по указу императрицы-философа (об этом ниже). Это естественно – природа самодержавия, по существу, не изменилась. Когда Екатерина II умерла и на престол вступил ее сын Павел I, самовластие утратило благообразные черты «государыни-матушки», и все увидели, что никакие привилегии и вкоренившиеся в сознание принципы Просвещения не спасают от самовластия и даже самодурства самодержца.

Судьба Ивана Ивановича Шувалова тесно переплетена с напряженными и бурными моментами российской истории. Немалую роль в его жизни сыграл государственный переворот, который произошел в Петербурге зимой 1741 года.
Позже историки назовут его самым бескровным в истории Российского государства. Разумеется, после событий 1917 года и последовавшей за ними Гражданской войны, любой переворот XVIII и XIX веков кажется детской забавой. Однако как бы то ни было, в 1741 году, благодаря своим сторонникам и поклонникам, Елизавета Петровна садится в кресло императрицы и надевает на голову тяжелую корону.

Судьбоносная встреча

Для того чтобы «веселая царица Елисавет», которая «поет и веселится, порядка только нет» (как писал о ней поэт Алексей Толстой) смогла стать императрицей, известную роль в перевороте сыграли Шуваловы — Александр и Петр. Именно они поспособствовали тому, чтобы Елизавета познакомилась со своим будущим фаворитом Иваном Шуваловым, который в первое время исполнял при дворе обязанности пажа.

Елизавета Петровна подарила Шувалову большое будущее. Фото: Commons.wikimedia.org

Приведя его во дворец и представив императрице, братья имели корыстный расчет: видя, что мальчик образован, честен и отличается миловидной внешностью, они полагали, что младший брат сможет достичь высоких карьерных вершин и найдет себе блестящую партию в лице одной из придворных дам и, в случае чего, сможет и им оказывать поддержку, если таковая потребуется.

Однако едва ли амбициозные братья могли предположить, что брат не только сможет достичь невиданных высот, но и даже превзойдет их в своих успехах. Подумать только: мальчик из небогатой дворянской семьи становится любовником сорокалетней императрицы!

Из пажей да в фавориты

Выбор императрицы не был случайным: Шувалов был внешне привлекателен, образован, умел держать себя в обществе и, видимо, обладал каким-то особенным шармом.

Он не только привлек Елизавету, но и застил ей глаза на 20 следующих лет: до самой смерти Елизавета была верна в своей привязанности к умному и внимательному Шувалову.

Екатерина Вторая, встречавшая в коридорах дворца юного графа, писала в своих мемуарах: «Вечно его находила в передней с книгой в руке… этот юноша показался мне умным и с большим желанием учиться… он был очень недурен лицом, очень услужлив, очень вежлив, очень внимателен и казался от природы очень кроткого нрава».

«Рожден без самолюбия безмерного, без желания к богатству, честям и знатности»

Однако дело было не только в этом. В 20-летнем юноше, казалось, напрочь отсутствует склонность к стяжательству и корысти. Еще при жизни Елизаветы Шувалову предложили графский титул, сенаторский чин и 10 тысяч крепостных душ в придачу. Шувалов на предложение ответил вежливым отказом, который после смерти Елизаветы ему пришлось повторять уже Екатерине Второй.

Хотя насчет второго стоит поспорить. Екатерина не желала держать при себе фаворита прежней императрицы, и хоть он официально не был изгнан из дворца, большую часть времени Шувалов провел за границей, собирая бесценные реликвии для Эрмитажа, а по возвращении никакого участия в политической жизни государства не принимал.

Впрочем, его поездка в Европу обернулась еще одной удачей (еще одной после того, как он стал любовником императрицы). Во Франции Шувалова пригласили в Сиреневую Лигу, в круг особо приближенных к Марии Антуанетте, где созревали государственные решения и решались человеческие судьбы. До этого дня никому из иностранцев такой чести не было оказано. Узнав об этом, Екатерина поняла, что граф и без Елизаветы является фигурой значительной и решает использовать реноме Шувалова в своих интересах при международных переговорах и интригах. Также при Екатерине Шувалова назначили обер-камергером Двора Ее Императорского Величества, избрали почетным членом Императорской академии наук, а в 1783 году назначили действительным членом Императорской Российской академии.

Про все подарки судьбы и милость государынь он говорил, что «рожден без самолюбия безмерного, без желания к богатству, честям и знатности». Возможно, как человек, который занимается своим делом и получает от него искреннее удовольствие, Шувалов полагал, что одаривать миллионами за это не следует, а того, что он имеет - достаточно, чтобы быть довольным.

Шуваловский дворец на Итальянской улице - петербургское "наследие" графа. Фото: Commons.wikimedia.org

Правды ради нужно сказать, что Шувалов, конечно же, не нуждался. Благодаря столь высокому положению в обществе, он мог позволить себе особняк на Итальянской улице, изысканные сорта вин, одежду от лучших заграничных портных и самые вкусные и затейливые блюда: поговаривали, что граф любил удивить гостей и подать к столу что-нибудь экзотическое, например, ананас, вкус которого тогда в России могли знать только очень состоятельные люди.

Помимо этого, Шувалов любил красиво одеться. О его костюмах можно было слагать вирши, и немудрено, что кокетливая Елизавета, любившая праздники, балы и показную роскошь (ведь именно в ее время стиль барокко распустился пышным цветом), обратила внимание на красивого юношу в живописном костюме, который был ему так к лицу.

Петербургская Академия художеств

Однако Шувалов не был пустоголовым фатом. Именно благодаря ему в Петербурге открылась Академия художеств, а в Москве - первый в России университет. Правда, его он создавал в союзе с Ломоносовым, которому оказывал всяческие знаки внимания и считал, что в его лице претворялись в жизнь лучшие петровские начинания и реформы.

Иван Шувалов прославился своим бескорыстием. Фото: Commons.wikimedia.org Когда в Петербурге появилась Академия художеств, Шувалов занялся тщательным поиском людей, которые могли бы преподавать в столь важном учреждении и прославили бы Академию на весь мир. Также Шувалов занимался приобретением картин и заботился о подопечных.

В фигуре и лице обыкновенного дворцового истопника, который что-то вырезал из кости, граф разглядел настоящего самородка и дал ему образование. Этим простым истопником оказался будущий скульптор Федот Шубин, создавший скульптурные портреты, украсившие интерьеры Чесменского и Мраморного дворцов.

Шувалов всегда имел репутацию человека образованного. В его дом были вхожи княгиня Екатерина Дашкова, которую в 1783 году Екатерина назначила на пост директора Петербургской Академии наук, литератор Денис Фонвизин и поэты Михаил Херасков и Гавриил Державин.

Секрет Шувалова

Не желая себе славы и не ища почестей, Шувалов стал человеком, которого судьба не только щедро одаривала, но и хранила от сокрушительных ударов. Колесо истории могло повернуться иначе, и красивый мальчик не заслужил бы внимания императрицы, или при Екатерине он мог вызвать неприязнь и попасть в немилость, которая грозила забвением и бедностью.

Однако его личность стала примером не только фантастического везения, но и того, что человек скромный, трудолюбивый, любящий людей, не знающий бахвальства и не встающий в позу, всегда может рассчитывать на благосклонность капризницы-судьбы.

Шуваловы — русский дворянский и графский род, история которого прослеживается с XVI века.
Происхождение фамилии Шуваловых не славится древностью рода: она выдвинулась из «мелкой дворянской стати» в преобразовательную эпоху Петра Великого, а затем вознесена была наверх почестей, богатств и всевозможных отличий одним из дворцовых переворотов, которыми так богат петербургский период русской истории.

Герб рода графов Шува́ловых

По сохранившимся рядным записям и актам видно, что во второй половине XVI столетия в Костромском уезде был помещик Дмитрий Шувалов . И вот от него-то тянется не меньше пяти поколений этой фамилии до дней Петра I, причем первоначальные представители этого рода постоянно являются в среде дворян-землевладельцев Костромской области. Как и все дворяне, они зачастую являются на службе царской: так, одного из них — Андрея Семеновича мы встречаем под стенами Смоленска, он был воеводой (1616), другого — Михаила Ивановича — в боях с крымскими разбойниками;

1. старший брат Михаила — Максим — убит в одной из таких схваток, именно: в злополучном для россиян походе 1687 года.

Один из родственников Андрея, Данило , состоял московским стрелецким сотником (1636) и впоследствии был пожалован в бояре (1669). Все это, впрочем, были обыкновенные служилые люди, масса которых составляла оплот и силу тогдашней Руси.

1.1. Но вот в лице одного из сыновей Максима — Ивана Максимовича Шуваловы начинают мало-помалу выходить из безвестности. Этот Иван Максимович Старший (умер 1736 г.), правнук Андрея Семеновича, был при Петре Великом полковником и комендантом в Выборге, а при Петре II — был генерал-майором и имел александровскую ленту, занимался составлением карты морских и речных берегов, определял границу между Россией и Швецией и содействовал заключению Ништадтского мира. Умер губернатором в Архангельске.

Именно своему отцу, Ивану Максимовичу, обязаны началом военно-придворной карьеры двое его сыновей - старший Александр и младший Петр. В последние годы царствования Петра Великого И.М. Шувалов, тогда еще комендант Выборга, имел случай определить своих сыновей пажами к Высочайшему двору. Не было секретом, что образованием пажей того времени была сама служба, участие в обедах и ассамблеях, "мир, двор, путешествия, походы и балы", но не серьезная учеба.

Александр и Петр состояли в числе молодых дворян при дворе цесаревны Елизаветы Петровны и в решительную для нее ночь на 25 ноября 1741 года явились в числе усерднейших и преданных ее сторонников. Достигнув цели, взойдя на престол, дочь Петра Великого самою щедрою рукою осыпала своих партизанов милостями; между прочими 5 сентября 1746 года оба Шуваловы были возведены в графское Российской империи достоинство. При этом Александр Иванович в царствование Елизаветы же достигает сана генерал-фельдмаршала и в течение многих лет является главою страшной тайной канцелярии, а брат его Петр, человек значительно его способнейший и с обширными сведениями, служит генерал-фельдцейхмейстером, президентом военной коллегии, наконец, фельдмаршалом.

Сыновья, внуки и правнуки этих двух Шуваловых постоянно являются на высших ступенях служебной иерархии, и многие из них состоят в числе приближеннейших ко двору лиц. Так, граф Андрей Петрович род. 1744 г., 1789 году в чине действительного тайного советника и кавалера св. Андрея и св. Владимира 1-й степени; сыновья его Петр и Павел были генерал-адъютантами: первый императора Павла, второй — Александра I. Затем в минувшее царствование представителями фамилии были: президент придворной конторы обер-гофмаршал и кавалер св. Андрея Первозванного граф Андрей Петрович, женатый на княгине Фекле Игнатьевне Зубовой, урожденной Валентинович; сын его — главный начальник III отделения собственной Его Величества Канцелярии, генерал-адъютант, генерал-лейтенант граф Петр Андреевич; начальник штаба петербургского военного округа, свиты Его Величества генерал-майор граф Павел Андреевич, женатый на княжне Белосельской-Белозерской; член совета министра внутренних дел тайн. советн. Петр Григорьевич Шувалов (в 1882 г. на 55 г. от роду), женатый на княжне М. С. Гагариной; графы: Андрей Павлович (р. 1816 г., женатый на гр. Софье Мих. Воронцовой) и Петр Павлович Шувалов, р. 1819 г.

1.2. Брат его Иван Максимович Младший (умер 1741 г.), служил капитаном гвардии и был тяжело ранен во время штурма Очакова.

Наиболее громкою и вполне заслуженною известностью в новейшей отечественной истории пользуется его сын — Иван Иванович — основатель и куратор московского университета, в 1797 году.

Род дворян и графов Шуваловых был записан в VI и V части родословных книг губерний Симбирской, Санкт-Петербургской, Костромской и Ярославской.

В современной истории России фамилия «Шувалов» также широко представлена. Однако, в большинстве своём носители её не принадлежат к знатному роду, но происходят от мещан и/или бывших крепостных своих знаменитых однофамильцев. В 2009 году по инициативе Сергея Евгеньевича Шувалова было основано ВСЕРОССИЙСКОЕ СООБЩЕСТВО РОДА ШУВАЛОВЫХ

1.1.1. Граф Александр Иванович Шувалов (1710 — 1771) — доверенное лицо Елизаветы Петровны и в особенности Петра III, камергер, начальник Канцелярии тайных розыскных дел, генерал-фельдмаршал, сенатор, член Санкт-Петербургской конференции. Родной брат Петра Ивановича Шувалова и двоюродный брат Ивана Ивановича Шувалова, фаворита Елизаветы Петровны.

Благодаря стараниям отца Ивана Максимовича, выборгского коменданта, причислен ко двору цесаревны Елизаветы, где играл до 1741 года важную роль, заведуя дворовым хозяйством. Принял деятельное участие в перевороте 1741 года.

С воцарением Елизаветы сразу занял влиятельное положение, осыпан, как и брат, монаршими милостями, наградами и знаками благоволения: в 1741 году награждён Орденом Александра Невского, в 1744 году становится генерал-поручиком, с 1746 года- генерал-адъютант императрицы, в том же году, как и брат Пётр Иванович, возводится в графское достоинство. Влияние Шуваловых возрастает в ещё большей степени с 1749 года, когда двоюродный брат Александра Ивановича, Иван Иванович, становится фаворитом Елизаветы. 18 (29) декабря 1753 года получает высшую награду Империи — Орден Святого апостола Андрея Первозванного.

С 1742 года принимает участие в делах Тайной канцелярии, в 1746 году сменяет знаменитого Ушакова на посту её главы. Осуществляет надзор за содержанием в ссылке Брауншвейгской фамилии, руководит расследованием дела Лестока, позднее — следствием по делу Апраксина и Бестужева.

В 1754 году назначается гофмаршалом при дворе великого князя Петра Фёдоровича, будущего Петра III. Шуваловы придают этому особое значение, поскольку рассчитывают, что подобное сближение с наследником престола позволит им укрепить свое положение при дворе. Однако будущее показало, что, сделав ставку на Петра III, они глубоко ошибались.

Последние годы елизаветинского царствования и короткое правление Петра III становятся вершиной могущества шуваловской партии: в 1758 году А. И. Шувалов становится сенатором, 28 декабря (по старому стилю) 1761 года — генерал-фельдмаршалом.

Во время переворота, приведшего Екатерину к власти, он пытается агитировать гвардейцев сохранить верность Петру, но, убедившись в полной бесперспективности своих попыток, бросается к ногам государыни, прося ее о помиловании. Одобрив прошение, Екатерина дарит лично ненавистному ей Шувалову две тысячи крепостных и отправляет его в отставку со всех постов (1763 год, по другим сведениям, 1762 год). Последние годы жизни провёл с семьёй в усадьбе Косицы Верейского уезда Московской губернии, похоронен в построенной им церкви Преображения.

Александр был наиболее бледной фигурой шуваловской партии, по отзывам современников, не имел ни харизмы, ни дарований своих братьев, без одобрения которых не смел сделать и шага. В Санкт-петербургской конференции, совещательном органе при императрице Елизавете Петровне, играл незаметную роль, будучи проводником чужих идей. Екатерина II, не терпевшая Александра Ивановича Шувалова, изображает его человеком неумным, нерешительным, жестоким, мелочным, скупым, скучным и пошлым:

Александр Шувалов, не сам по себе, а по должности, которую занимал, был грозою всего двора, города и всей Империи; он был начальником инквизиционного суда, который звали тогда Тайной канцелярией. Его занятие вызывало, как говорили, у него род судорожнаго движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица, от глаза до подбородка, всякий раз, как он был взволнован радостью, гневом, страхом или боязнью.

От брака с Екатериной Ивановной Кастюриной (1718—1790) имел единственную дочь

1.1.1.1. Екатерину (1733—1821), выданную в 1750 году замуж за графа Гавриила Ивановича Головкина (ум. 1787), внука и основного наследника петровского канцлера. Графиня Екатерина Александровна Головкина была статс-дамой; существует версия, что именно в её московском доме родился А. С. Пушкин. Её крепостные балетные актеры составляли основное ядро балетной труппы Большого театра. В браке имела четырёх сыновей, всех бездетных, и незамужную дочь Елизавету (1752—1820).

Граф Алекса́ндр Ива́нович Шува́лов ( (1710 ) - ) - доверенное лицо Елизаветы Петровны и в особенности Петра III , камергер , начальник Канцелярии тайных розыскных дел , генерал-фельдмаршал , сенатор , член Санкт-Петербургской конференции .

Биография

С воцарением Елизаветы сразу занял влиятельное положение, осыпан, как и брат, монаршими милостями, наградами и знаками благоволения: в 1741 году награждён Орденом Александра Невского , в 1744 году становится генерал-поручиком , с 1746 года- генерал-адъютант императрицы, в том же году, как и брат Пётр Иванович, возводится в графское достоинство. Влияние Шуваловых возрастает в ещё большей степени с 1749 года, когда двоюродный брат Александра Ивановича, Иван Иванович, становится фаворитом Елизаветы. 18 (29 ) декабря 1753года получает высшую награду Империи - Орден Святого апостола Андрея Первозванного .

С 1742 года принимает участие в делах Тайной канцелярии, в 1746 году сменяет знаменитого Ушакова на посту её главы. Осуществляет надзор за содержанием в ссылке Брауншвейгской фамилии , руководит расследованием дела Лестока , позднее - следствием по делу Апраксина и Бестужева .

В 1754 году назначается гофмаршалом при дворе великого князя Петра Фёдоровича, будущего Петра III . Шуваловы придают этому особое значение, поскольку рассчитывают, что подобное сближение с наследником престола позволит им укрепить своё положение при дворе. Однако будущее показало, что, сделав ставку на Петра III, они глубоко ошибались.

Последние годы елизаветинского царствования и короткое правление Петра III становятся вершиной могущества шуваловской партии: в 1758 году А. И. Шувалов становится сенатором, 28 декабря 1761 (8 января 1762 ) года - генерал-фельдмаршалом.

Во время переворота, приведшего Екатерину к власти, он пытается агитировать гвардейцев сохранить верность Петру, но, убедившись в полной бесперспективности своих попыток, бросается к ногам государыни, прося её о помиловании. Одобрив прошение, Екатерина дарит лично ненавистному ей Шувалову две тысячи крепостных и отправляет его в отставку со всех постов (1763 год, по другим сведениям, 1762 год). Последние годы жизни провёл с семьёй в усадьбе Косицы Верейского уезда Московской губернии, похоронен в построенной им .

Александр был наиболее бледной фигурой шуваловской партии, по отзывам современников, не имел ни харизмы, ни дарований своих братьев, без одобрения которых не смел сделать и шага. В Санкт-петербургской конференции , совещательном органе при императрице Елизавете Петровне, играл незаметную роль, будучи проводником чужих идей. Екатерина II , не терпевшая Александра Ивановича Шувалова, изображает его человеком неумным, нерешительным, жестоким, мелочным, скупым, скучным и пошлым:

Александр Шувалов, не сам по себе, а по должности, которую занимал, был грозою всего двора, города и всей Империи; он был начальником инквизиционного суда, который звали тогда Тайной канцелярией. Его занятие вызывало, как говорили, у него род судорожнаго движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица, от глаза до подбородка, всякий раз, как он был взволнован радостью, гневом, страхом или боязнью.

Семья

От брака с Екатериной Ивановной Кастюриной (1718-1790) имел единственную дочь Екатерину (1733-1821), выданную замуж в 1750 году за графа Гаврила Ивановича Головкина (ум. 1787). Императрица Екатерина II, не любившая не только самого Шувалова, но и всю его семью, писала о них :

Я была в карете с женою графа Александра Шувалова, с самой скучной кривлякой, какую только можно себе представить... Мы смеялись над ним, над его женой, дочерью, зятем чуть ли не в их присутствии; они подавали тому повод, потому что нельзя было себе представить более отвратительных и ничтожных фигур. Госпожа Шувалова получила от меня прозвище «соляного столпа». Она была худа, мала ростом и застенчива; её скупость проглядывала в её одежде; юбки её всегда были слишком узки и имели одним полотнищем меньше, чем полагалось и чем употребляли остальные дамы для своих юбок; её дочь, графиня Головкина, была одета таким же образом; у них всегда были самые жалкие головные уборы и манжеты, в которых постоянно в чем-нибудь да проглядывало желание сберечь копейку. Хотя это были люди очень богатые и не стесненные в средствах, но они любили по природе все мелкое и узкое, истинное отражение их души.

Киновоплощения

• «Великая » ( , Россия ; режиссёр - Игорь Зайцев), в роли Александра Ивановича Шувалова - Роман Мадянов .

Напишите отзыв о статье "Шувалов, Александр Иванович"

Примечания

Литература

• // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
• Анисимов, Евгений Викторович . Русская пытка. Политический сыск в России XVIII века, Санкт-Петербург: 2004.
• Бантыш-Каменский, Д. Н. 20-й Генералъ-Фельдмаршалъ Графъ Александръ Ивановичь Шуваловъ // . - М .: Культура , 1991. - 620 с. - ISBN 5-7158-0002-1 .
• Колпакиди А., Север А. Спецслужбы Российской империи. - М .: Яуза Эксмо, 2010. - С. 58 - 61. - 768 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 3000 экз. - ISBN 978-5-699-43615-6 .

XVII век XVIII век XIX век А. А. Прозоровский (1807) И. В. Гудович (1807) М. И. Кутузов (1812) М. Б. Барклай-де-Толли (1814) А. У. Веллингтон (1818) П. Х. Витгенштейн (1826) Ф. В. Остен-Сакен (1826) И. И. Дибич-Забалканский (1829) И. Ф. Паскевич (1829) эрцгерцог Иоганн Австрийский (1837) Й. Радецкий (1849) П. М. Волконский (1850) М. С. Воронцов (1856) А. И. Барятинский (1859) Ф. Ф. Берг (1865) Альбрехт, герцог Тешен (1872) Фридрих Вильгельм, кронпринц Германский (1872) принц Альбрехт Фридрих Прусский (1872)

Отрывок, характеризующий Шувалов, Александр Иванович

Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…

С воцарением Екатерины II Шуваловы потеряли влияние при дворе. Петр Иванович скончался за несколько месяцев до дворцового переворота 1762 года, что, возможно, спасло его от монаршей опалы - Екатерина ненавидела Петра и Александра Шуваловых, считая, что они обостряют отношения между, ней и мужем, Петром III, и отрицательно на него влияют. Александр сумел вымолить прощение у новой императрицы, он был отправлен в отставку и даже награжден. Иван Иванович не пользовался любовью Екатерины, но и не стал ее врагом. За границей он не раз успешно выполнял ее поручения и просьбы, пользуясь связями, а вернувшись в столицу, стал бывать при дворе. Он не занимал никаких постов, ни на что не мог влиять, но был для Екатерины прекрасным собеседником.

Но не все Шуваловы были в немилости у Екатерины Великой. Представители последующего поколения смогли воспользоваться достижениями предков и в сочетании с дипломатическим умом добились расположения новой императрицы, сделав довольно-таки успешную карьеру. Сын Петра Ивановича, Андрей, находился в близком окружении как Петра III, так и Екатерины, а с ее воцарением еще больше укрепил свое положение при дворе. Он стал членом Комиссии по вопросам коммерции, часто бывал во Франции, где близко сошелся с Вольтером, чем заслужил внимание и благосклонность Екатерины, работал в Законодательной комиссии, стал сенатором и до кончины государыни выполнял ее особые поручения.

Его сын, Павел Андреевич, посвятил себя военному делу. Храбрый и мужественный воин он был участником суворовских походов и в 25 лет стал генералом. Болезнь не дала ему возможности проявить себя в 1812 году, но он принял участие в заграничных походах русской армии. О его достоинствах говорит тот факт, что он стал представителем российской стороны в миссии союзников по удалению Наполеона за пределы Франции с предоставлением ему полной безопасности по условиям мирного договора, подписанного в Фонтенбло. Деятельность графа Павла Андреевича неоднократно отмечалась высшими российскими орденами.

В XIX столетии представители рода Шуваловых занимали высокие государственные посты и были хорошо известны при дворе.

На российском престоле было три императора, носивших имя Петр. А вот один из Шуваловых был награжден современниками прозванием «Петр IV».

Над Россией распростертой

Встал внезапною грозой

Петр по прозвищу Четвертый,

Аракчеев же второй, -

такие строки посвятил генерал-адъютанту Петру Андреевичу Шувалову поэт Ф.И. Тютчев. Граф Шувалов у современников вызывал совершенно противоположные чувства, мнения и оценки своей деятельности. Одни считали его лидером «партии порядка», одаренным государственным деятелем, тонким политиком, другие - главой «всероссийской помойки», надменным временщиком, бездарным дипломатом, мстительной, честолюбивой и скандальной личностью. Такое обилие характеристик, пожалуй, соответствует количеству постов, которые занимал граф Шувалов на протяжении жизни. Родился Петр Андреевич Шувалов 27 июня 1827 года в Санкт-Петербурге, в семье обер-гофмаршала двора Андрея Петровича Шувалова - человека искушенного в интригах двора, хорошо знающего расклад и все хитросплетения политической жизни придворной элиты. Матерью Петра Андреевича была Фекла Игнатьевна Валентинович - женщина незнатного рода, но отличавшаяся красотой и страстным желанием добиться положения в обществе. Это был ее второй брак, а первым мужем Феклы Игнатьевны был последний фаворит Екатерины II Платон Зубов. Петр - самый старший ребенок в семье - получил образование в Пажеском корпусе, который окончил в 1845 году с произведением в чин корнета. Карьера юного офицера началась в лейб-гвардии Конном полку.

Происхождение и положение родителей при дворе были гарантией быстрой успешной карьеры молодого офицера. В следующем году он становится поручиком, затем штаб-ротмистром, ротмистром. Родители добивались для него должности флигель-адъютанта, но их усилия были сведены на нет взаимным «увлечением» сына и великой княгини Марии Николаевны. Ее отец, император Николай I, очень недолюбливал молодых людей, снискавших благосклонность дочери. Поняв ситуацию, Петр Андреевич «отдалился» от княгини, чем вызвал ее неудовольствие, но благосклонность монарха все равно не получил.

Крымскую войну Шувалов встретил командиром эскадрона Конного полка, охранявшего южное побережье Балтийского моря. Летом 1854 года он поступает в адъютанты к военному министру князю Долгорукову и по его поручению посещает различные города, где курирует отправку на фронт резервных воинских частей. В его обязанность также входило следить за отправкой в Севастополь транспортов с порохом. Сам Петр Андреевич также принимал участие в обороне этого города, правда недолго, но за храбрость и мужество успел заслужить награду - орден Св. Владимира 4-й степени с мечами. В 1855 году он наконец-то становится флигель-адъютантом и на следующий год сопровождает графа А.Ф. Орлова в Париж для заключения мирного договора. Вернувшись в Россию, Шувалов производится в полковники.

1857 год - год начала успешного карьерного роста графа Шувалова. Он назначается исполняющим должность столичного обер-полицмейстера и производится в чин генерал-майора. К концу года он утверждается в должности и на этом посту прилагает массу усилий для укрепления репутации столичной полиции. В этом ему помогло знакомство с опытом деятельности парижской полиции в бытность Шувалова во Франции.

В 1860 году Петр Андреевич становится директором департамента общих дел МВД. Человек консервативных взглядов, Шувалов был ярым противником реформ, но именно в годы их проведения он достигает высших государственных постов. В год отмены крепостного права он назначается начальником штаба Корпуса жандармов и управляющим III отделением. Наверное, это была не лучшая должность, но она давала власть. Жандармско-полицейская служба в сознании русского человека всегда вызывала чувство настороженности, опасения и брезгливости, а III отделение получило эпитет «государственной помойной ямы». Один из тех, кто достаточно близко знал Шувалова, писал, что граф «по семейным преданиям своим и по расчету личных выгод предпочитает самодержавие как самую выгодную форму правления для людей», но «готов служить всякому, кто облечет его властью». На этом посту самыми «громкими» его делами были ликвидация студенческих беспорядков в столице и первый политический процесс - дело М.Л. Михайлова. Шувалов никогда не забывал напоминать государю, что своей безопасностью он обязан усилиям III отделения.

Еще три года, и мы видим Шувалова на должности генерал-губернатора Остзейского края (Лифляндия, Эстляндия, Курляндия) и командующего войсками Рижского военного округа. Работа здесь требовала не только опыта, но и дипломатических способностей, так как любой генерал-губернатор этого края сталкивается с большим количеством проблем. Вот некоторые из них: окончательное и прочное объединение Остзейского края с Россией; готовность и принятие мер в случае политических столкновений на западной границе; предотвращение волнений в среде немецкого населения края и другие. Никаких особых нововведений Шувалов не привнес. Ему удавалось сохранять не только спокойствие в крае, но и продемонстрировать особую энергию и активность. Все свои распоряжения он сопровождал массой подробных предписаний. Он строго пресекал любое проявление сепаратизма, не допускал расширения прав местного дворянства, поддерживал деятельность православной церкви в крае. Все конкретные дела глава краевой администрации старался решать мягко, используя тактику компромисса, и местные жители были довольны разумностью губернаторских решений. Конечно, были и трудности, но главной из них стала боязнь Шувалова сделать что-нибудь такое, что могло не понравиться монарху и двору, так как из этой должности граф решил извлечь максимальный политический капитал для дальнейшего пути вверх по ступеням власти.

Энергия генерал-губернатора была достойно оценена императором, а политические противники графа почувствовали беспокойство от усиления его позиций.

Наступает 1866 год. Граф Шувалов отмечает свое 39-летие и достигает зенита «славы». После неудачного покушения Дмитрия Каракозова на императора Шувалов назначается на пост шефа жандармов и главного начальника III отделения. Пребывание на этой должности явилось временем наиболее сильного его влияния на внутреннюю политику. Почти восемь лет он являлся ближайшим советником императора и был наделен широкими, почти диктаторскими полномочиями. Постоянный противник графа Шувалова бывший военный министр Д.А. Милютин писал, объясняя причины такого влияния: «Все делается под исключительным влиянием гр. Шувалова, который запугал государя ежедневными своими докладами о страшных опасностях, которым будто бы подвергается и государство, и лично сам государь. Вся сила Шувалова опирается на это пугало. Под предлогом сохранения личности государя и монархии гр. Шувалов вмешивается во все дела, и по его наушничеству решаются все вопросы».

Петр Андреевич рекомендовал на посты министров внутренних дел и юстиции своих сторонников, таких же противников реформ, каким был и сам. Он стремился проникать в различные сферы государственной деятельности, сплотить вокруг себя «партию» единомышленников, придерживающихся жесткого консервативного курса. И это ему удалось.

Либералы не уставали критиковать деятельность графа Шувалова. Много говорилось о политике репрессий, проводимой шефом жандармов. Но обратимся к статистике: за последние четыре года деятельности Шувалова на этом посту было проведено 10 политических процессов, а за последующие четыре года - 46.

С началом 70-х годов влияние Шувалова на императора начало заметно уменьшаться, и в 1874 году он получил отставку. Поводом для нее стало «желание» Шувалова занять какой-либо видный дипломатический пост. Сказано это было несерьезно, но государь воспользовался моментом и назначил графа чрезвычайным и полномочным послом в Лондон. Выбор для Шувалова именно Англии был не случайным. Еще в 1873 году благодаря усилиям графа была решена весьма деликатная проблема улаживания дипломатических трудностей в связи с продвижением России в Среднюю Азию, и Петр Андреевич удачно проявил себя во взаимоотношении с английским двором. Император, вероятно, надеялся, что на этом посту граф сумеет активно и плодотворно действовать в интересах России. Но в целом дипломатическая деятельность Шувалова, по оценкам современников, была неудачной. Говорили, что он преувеличивал опасность вооруженного конфликта с Англией и возможность успешного соглашения с ней, чем способствовал затягиванию русско-турецкой войны 1877–1878 годов. В марте 1877 года он подписал Лондонский протокол великих держав с требованиями к Турции, а в 1879 году Шувалов фактически возглавил русскую делегацию на Берлинском конгрессе. Уступки, сделанные на ней русской дипломатией, были приписаны неудачным действиям лично Шувалова. Император оценил работу Петра Андреевича словами «печальные результаты», а пресса наградила графа весьма нелестными эпитетами. Справедливости ради отметим, что его коллеги по конгрессу и иностранные дипломаты оценили деятельность Шувалова совершенно иначе. Они единодушно отмечали высокий профессионализм, дипломатические способности и работоспособность графа. Но большинство российских политиков не понимали, что в данной ситуации уступки со стороны русской дипломатии были неизбежны; Шувалову же удалось отстоять и сохранить то, что возможно было отстоять и сохранить, проявив мужество, выдержку и упорство. В 1879 году он покидает пост в Лондоне и возвращается в столицу. В дальнейшем он не занимал никаких высоких должностей.

Несправедливая критика соотечественников заставила графа летом 1880 года составить записку, в которой он объяснял свои действия на Берлинском конгрессе. Ее текст отличается немногословностью, четкостью изложения, аргументированностью, доказательностью, с приведением документальных свидетельств.

В Петербурге Петр Андреевич присутствует на заседаниях Государственного совета, участвует в работе департамента законов, но от предложенного ему поста председателя департамента он отказывается. В 1884 году он назначается членом Особой комиссии для составления проекта местного управления. К концу 80-х годов его участие в заседаниях все более приобретает символический характер. Основное время Шувалов проводит в своем поместье, где часто охотится.